Кострома начала XX в.

Даже среди этих людей, дошедших до грани падения, находились такие, которые и в их среде были объектами для насмешек и издевок. К таким можно отнести Тузьку. Это был мужчина средних лет, высокого роста, несколько сутуловатый, с лохматой нечесаной бородой. Он был постоянно пьян или с большого похмелья и постоянно голодный. Обладая нечеловеческим аппетитом и полным отсутствием брезгливости,- он ел все, что попадало ему на глаза, выбирал съедобное из помойных ям и мусорных ящиков, собирал объедки со столов в чайных и трактирах, складывая все вместе в грязное ведро. При еде часто вместо ложки пользовался первой найденной в мусоре щепкой. Он не имел своего угла и ночевал в мусорных ящиках или под кустами, редко в ночлежном доме.

Настоящее его имя было Кузьма, а собачью кличку дали ему зимогоры для того, чтобы подчеркнуть этим его полное ничтожество. Тузька не отказывался ни от какой работы. На самую трудную и грязную работу рекомендовали только его. Тузька пытался скупать кости и тряпки, но на это мероприятие у него почти никогда не хватало «оборотного капитала». Поручали ему расклейку афиш увеселительных заведений, но он съедал клейстер, и его прогоняли. Однажды в общественную уборную какой-то
купец уронил золотые часы с цепочкой. Никакими способами не смогли их вытащить. Тогда решили позвать Тузьку. Купец обещал за эту работу три рубля. Тузька, не раздумывая, разделся и погрузился в яму, где содержимое дошло ему до груди. Босыми ногами он нащупал часы, но поднять их с помощью ног никак не мог. Тогда, заткнув паклей нос и уши, он опустился в жидкость с головой и часы достал. Получив заработанные таким путем деньги, он убежал на Волгу, долго полоскался в холодной воде, а потом кутил несколько дней в одиночку, так как из брезгливости разделить с ним компанию не хотел ни один зимогор.

Еще хуже бывало с одинокими людьми, лишенными природой ума. Умственно отсталым очень трудно было приспособиться к самостоятельной жизни, а на общественное призрение в богадельни такие люди попадали очень редко. Примером может быть паренек по имени Вася, а по кличке Кук. Имея достаточную физическую силу и почти полное отсутствие ума, он, кроме того, был еще и косноязычен. Двигался он качающейся походкой и не был вовсе приспособлен к самостоятельной жизни. Этим воспользовался зажиточный человек А...кий, который, взяв его на свое попечение, нещадно эксплуатировал на самой тяжелой физической работе, предоставив ему для сна и отдыха сараюшку вместе с дворовой собакой. За каждую оплошность хозяин наказывал Васю поркой и зуботычинами. Ребята окрестных дворов смеялись над Куком и всеми способами издевались над ним. Однажды с Васей приключился печально кончившийся для него случай. Как-то летом хозяева всей семьей куда-то уехали, оставив на попечение Васи запертый дом и пять штук овец, которых приказали кормить, а главное, чаще поить. Вода была оставлена в большом чане, покрытом брезентом. Вася усердно старался поить овец, ежечасно подтаскивая их к чану. Овцы, конечно, так часто пить не могли, он же расстраивался и даже плакал. Ребята в шутку посоветовали ему отрубить овцам головы и положить их в чан с водой, тогда, мол, они будут пить все время. Кук так и сделал. Приехавший хозяин жестоко избил Васю и прогнал со двора. Что с тем стало впоследствии, неизвестно.

Много лет по улицам города ходила маленькая старушка, весьма странно одетая. Ее звали Матреша-дуроч-ка. Зимой и летом она носила старую соломенную шляпу с цветами и яркими лентами. В городе говорили, что в молодости она влюбилась в красивого дьякона и, когда он уехал из Костромы, психически заболела и всю жизнь ждала его возвращения. Жила она у дальних родственников в рабочем районе, а пропитание добывала сбором милостыни. В городе ее знали все и часто вызывали на
разговор о ее «любимом». Тогда Матреша мгновенно оживлялась и с молодым задором шепотом сообщала, что дьякон овдовел, скоро приедет в Кострому и они обязательно поженятся. Умерла она в глубокой старости, так и не дождавшись объекта своей любви. Матрешу в Костроме любили и ребятам запрещали ее дразнить. Малыши же ее очень боялись, принимая за Бабу-ягу.

Немало было в старой Костроме странных личностей, но о всех написать невозможно. Много было вопиющей бедноты, добывающей себе пропитание сбором милостыни, но были и такие нищие, которые эту профессию рассматривали как выгодный и легкий источник дохода. Так, у одной нищей старухи, обитавшей в грязной конуре, после ее смерти в 1910 году было найдено более 1 500 руб. наличными деньгами и на несколько сот рублей процентного выигрышного займа. По тому времени это был довольно приличный капитал для безбедного существования.

Теперь скажем и о тех, кто не бедствовал, кому деньги не давали покоя, но кому и в голову не приходило употребить их на помощь ближнему и спасение человека от нужды. Одна молодая вдова, которой покойный муж оставил большой каменный дом на Муравьевке и довольно приличный капитал в банке, вдруг вообразила, что она серьезно заболела, не может встать с постели, так как при этой попытке у нее немедленно выпадут все внутренности. Окруженная толпой домашней прислуги, заинтересованной в продолжительности болезни, наняв высокооплачиваемых врачей, она вылежала в постели девять лет, и только революция, освободив «больную» от движимой и недвижимой собственности, быстро излечила болезнь. Лишившись ухода, вдова встала с постели и потом еще много лет работала в советских учреждениях, полностью забыв о своем недуге.

А вот другая интересная история, похожая на анекдот. Некая гражданка Т-ва, будучи одинокой старой девой, находила себе утешение в воспитании кошек, причем только женского пола, которых в количестве до 20 штук при отличном кормлении держала в двух специальных комнатах с соответствующей обстановкой. К ним были прикреплены две горничные, но кошки по прихоти барыни были лишены общения с котами. В таком же положении она семнадцать лет держала в хлеве телку, которая никогда не телилась и не доилась. От своей многочисленной домашней прислуги хозяйка также требовала соблюдения безупречной нравственности...

Особый тип кутилы формировала страсть к картам. Бывали случаи, когда за несколько часов азартной карточной игры люди лишались десятков или даже сотен тысяч рублей. Известен случай, когда каменный двухэтажный дом на Русиной улице (Советская, 55) его владельцем вместе с тройкой лошадей был проигран в карты за одну ночь.
Особенно не давали покоя деньги известному в начале XX века богачу и выдумщику, купцу и пароходчику Углечанинову. Живя в основном в Нижнем Новгороде, он, имея предприятия в Костроме, часто приезжал сюда, проводя время в бесшабашных кутежах. Его приезда с нетерпением ожидали многочисленные собутыльники, а главное, владельцы гостиниц и буфетчики, так как его приезд всегда сулил огромные доходы.

Зная буйный нрав, к его приезду из зал и кабинетов гостиниц и ресторанов убиралась вся ценная обстановка и зеркала, которые заменялись похожими, но дешевыми. Буфетчики в пустые бутылки из-под шампанского наливали лимонад, а в винные - подкрашенную воду.

Пьяневший Углечанинов обязательно бил зеркала и оконные стекла бутылками, хватая их с буфетной стойки, куда буфетчики предварительно и ставили фальшивые. Он любил обливать шампанским своих друзей и случайных подруг, но для этого, конечно, подавались настоящие вина. После кутежа щедро оплачивал предъявленные счета, в которых лимонад фигурировал как лучшее шампанское, а дешевые зеркала - как обрезанные «бемские».

Однажды летом Углечанинов, подобрав десятка два зи-могоров и одевшись в шубу, валенки и теплую шапку, сел в сани и заставил зимогоров под пение «Дубинушки» и похабных частушек возить себя вдоль Русиной улицы и по площадям. Блюстители порядка, боясь гнева, препятствий его развлечению не чинили, зная, что и им перепадет немалый «куш».

А купцу С-ву не давал покоя Богоявленский женский монастырь. Некоторые молодые монахини, в особенности послушницы, ходящие по городу и окрестным селениям с кружечным сбором на «благолепие храма Божьего», вызывали кривотолки. С-в, закупив у крестьянина дер. Тепры Шунгенской волости целый воз плетеных люлек для укачивания детей, направил их в монастырь с запиской на имя игуменьи. Этот случай вызвал большие толки в городе, и игуменья вынуждена была расстаться с монастырем.

Бывая на церковной службе в монастыре, С-в постоянно отпускал плоские шутки в адрес молодых монахинь. Однажды, когда его пытались вывести из церкви за нарушение порядка, он взял под руки подошедших к нему двух монахинь и с пением «Вот мчится тройка почтовая..» начал бегать по церкви, произведя полное смятение среди молящихся.
«Нашему ндраву не препятствуй!» - таким был девиз купечества, и костромские купцы в этом не отставали от прочих. Был и такой случай: один загулявший купчик, будучи в «Большой Московской гостинице» и зная, что в это время года охота на дичь запрещена, потребовал на закуску свежей дичи. Метрдотель растерялся и побежал к старшему повару по прозвищу Головушка. Тот же нашел ружье-дробовину, набил в саду ворон и галок и вкусно приготовил их под каким-то замысловатым соусом. Купец был в восторге, щедро дал повару «на водку», а когда его спросили, что это была за дичь, тот ответил: «Тетеревиный выводок из Ушаковского бора», намекая этим на городские свалки, бывшие в то время на Ушаковских ямах в конце Жоховской улицы (ул. Войкова).

Место впадения р. Костромы в Волгу. Фото В.Н. Кларка, 1910-е гг.

Вот такие контрастные типы выделялись на общем фоне размеренной и тихой костромской жизни, всегда тяготеющей к традициям и обычаям старины.