Татарская слобода и мечеть в Костроме

История переселения

По документам Разрядного приказа Костромская татарская подгородная слобода Костромы, что размещалась на самом берегу Волги у Черной речки, была основана в 1680 году. Сюда по царскому указу переселили из Романовского уезда Ярославской губернии 208 человек, поскольку «они в православную веру не крестились». В 1686 г. костромской воевода Ф.И. Чемоданов пересмотрел всех переселенцев «на лицо» и определил, что под Костромой проживает 44 кормовых мурз и татар, 20 вдов, 51 вдова с детьми и 105 зависимых людей, всего 220 чел. Самыми богатыми были семьи Юсуповых, Кутумовых, Шайдаковых. Татары получили «кормовые деньги» и компенсации за оставленные в Романовском уезде поместья. И вот с тех пор предками жителей костромской Татарской слободы и называют этих «романовских татар».

Что это был за народ и как появился он в наших местах? Давайте вспомним историю царствования Иоанна Грозного и то, как он, стараясь охранить рубежи России от татарских набегов, брал на службу ногайских князей.

В 1554 году в Ногайской орде произошел переворот. Сыновья убитого бия Юсуфа постепенно переманиваются на службу Москве. В 1563 году татарские мурзы, сыновья и племянники Юсуфа, со многими служивыми татарами явились ко двору царя и были им приняты с большой благосклонностью. В 1565 году Иван Грозный отдает Ибрагиму, сыну Юсуфа, город Романов и окрестные деревни в кормление. Постепенно к своим знатным сородичам начинают приезжать ногайцы, недовольные положением при новой власти в Орде, и также ищущие службы у русского царя. Они селятся около города Романова, где возникает особая татарская слобода. Так в пределах России, в самом её центре, появляется еще один «татарский» город. Населяющим Романов татарам разрешалось исповедовать свою религию, имели они в городе и свои мечети.

Существует легенда о том, почему царь Иоанн Васильевич отдал ногайским татарам именно городок Романов. Ехал государь в середине марта из вологодского Белозерского монастыря и решил остановиться в Романове. Горожане, узнав об этом от вестового, вышли к Волге встречать царский поезд. Впереди ехали с десяток воинов, за ними следовали дорожные сани с царем, потом сани царевича с няньками, сани с дьяками приказа, царская кухня, замыкали поезд четверо воинов. Дружно ударили колокола на соборной колокольне, к городским воротам выехали воевода и посадский с хлебом-солью. Поезд остановился, царя под руки вывели из саней. Хмурым, усталым взглядом обвел он всех и двинулся через ворота в кремль. Трапезничал и отдыхал с дороги государь в воеводском тереме, но для приема челобитных и прочих дел пожаловал в приказную избу.

К утру сильно подморозило. Наспех провели утреннюю службу в Крестовоздвиженском соборе. Государь торопился к обедне в Толгский монастырь, что под Ярославлем. Воины и сани стояли готовыми, государю помогли сесть. Он кивнул всем на прощание, и поезд тронулся.

Вот он морозец, вслед за оттепелью! Скользят люди, скользят лошади. Несколько верховых спешиваются и берут лошадей за узду, сдерживая их. За посадом дорога пошла под уклон, тут и вовсе сплошная скользь. Под южной угловой башней, на повороте, лошади внезапно падают, царский возок заносит в сторону и опрокидывает. Тут кто бросается к царю, кто упавших лошадей распрягает. Суматоха, крики. Наконец царю помогают выбраться из опрокинутого возка. Все в страхе глядят на него. Испуг на лице царя сменяется яростью. Воевода, дружина, жители в ужасе падают на колени. Вскоре возок поправляют, и царь в гневе садится в него. Тут воевода подскакивает к возку, дружинники, кто познатнее, к нему. Облепили сани, подняли и понесли вместе с царем к Волге, а лошадей отдельно повели.

И вот весь поезд собран и готов в путь. Воевода слезно молит царя о прощении, но тот хмур и зол. Тут и дьяк приказа с готовностью застыл, на воеводу тоже злобно посматривает: государь, как будет с Романовым? «Будет так, как я решу! – царь сверкнул глазами. – Ноги моей не будет больше в этом городишке. Воевод назначать сюда построже. Город со слободами отдам ногайцам с их татарами. Пусть заселяют и объезжают своих степняков на тутошних горках».

Поезд тронулся. Провожающие на коленях с непокрытыми головами осеняли крестом уезжающего царя. А потом в Романовегородке по прихоти Грозного появились первые татары, которые быстро заселили благодатные места. «Мурзы, татарские князья, имели широкие права требовать с населения Романова для «кормления и службы» деньги и в большом количестве различные харчи».

В примечаниях к «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина говорится о духовном завещании Грозного 1572 года, где, в частности, отмечается: «Благословляю сына моего Ивана...город Романов на Волге. А держи его (Романов), сын мой, за Ногайскими Мурзами; а отъедут или изведутся, ино город Романов сыну моему...».

Но не отъехали и не извелись, а продолжали, как говорят, жить-поживать. Новая страница в жизни переселенцев, которым был пожалован Романов, открылась при Михаиле Федоровиче Романове (весьма любопытное совпадение названия города с фамилией нового царя). Положение изменилось: был издан Указ 1614 года, который установил в городе Романове царского воеводу, ограничив самостоятельность татар. А в 1620 году, после челобитной посадских людей, «ясак» – дань с населения слободы, стал уходить не ногайским князьям, а напрямую в Посольский приказ. Мурзам же выплачивалось только жалованье.

В 1628 году до царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета Никитича дошли жалобы, что «на Москве и в городех у иноверных и некрещеных иноземцев служат православные христиане, и тем православным христианам от иноверцев чинится теснота и осквернение, и многие без покаяния, без отцов духовных помирают, и великий пост и в иные посты мясо и всякой скором едят неволею».

Царь и патриарх, изучив дело, приняли следующее решение: «Православных христиан у иноземцев некрещеных из дворов взять, и впредь тем православным христианам у иноверных, у некрещеных у иноземцев, во дворех быти не велели, чтоб в том христианским душам осквернения не было и без покаяния не помирали б».

«Соборное Уложение 1649 года» подтвердило этот указ, добавив предупреждение о жестоком наказании: «А иноземцам некрещеным на Москве и в городех держати у себя во дворех в работе иноземцев же всяких розных вер, а русским людем у иноземцев некрещеных, по крепостям и добровольно, в холопстве не быть. ... А буде которые русские люди учнут у некрещеных иноземцев во дворех служити по крепостям, или добровольно, и тех, сыскивая, чинити им жестокое наказанье, чтобы им и иным таким не повадно было так делати».

Что же касается изменения веры и, в частности, принятия мусульманства, то тут законы были очень суровыми. В упомянутом «Соборном Уложении» присутствовала статья, в которой говорилось: «А будет кого бусурман какими-нибудь мерами насильством или обманом русского человека к своей бусурманской вере принудит, и по своей бусурманской вере обрежет, а сыщется про то допряма, и того бусурмана по сыску казнить, сжечь огнем безо всякого милосердия. А какого он русского человека обусурманит, и того русского человека отослать к патриарху или к иной власти, и велеть ему учинить указ по правилам святых апостолов и святых отцов».

Русское правительство последовательно проводило по отношению к романовским, как, впрочем, и к другим татарам, политику постепенного крещения. Знатных ногайцев постепенно ассимилируют, вынуждая принять православие.

В 1656 году умирает в Романове мурза Сеюш, оставшись верным вере предков. У Сеюша было пять сыновей, но власть в это время в Романове окончательно переходит к русскому воеводе. Первым принял святое крещение в православие сын Сеюша и правнук Юсуфа Абдул мурза. После крещения он получил имя Дмитрия Сеюшевича Юсупова-Княжева и титул князя вместо татарского мурзы. От сыновей Сеюша и пошел знаменитый род князей Юсуповых, которые были крупнейшими землевладельцами в России, имея к началу 20 века 250 тысяч десятин земли в 17-ти губерниях империи. Им принадлежали свеклосахарные, лесопильные, винокуренные, кирпичные и фарфоровые заводы, текстильные и картонные фабрики, рудники, они разводили племенных лошадей и овец (знаменитая романовская порода). Дипломаты и военачальники, губернаторы и меценаты – кем только Юсуповы не были, они же состояли в близком родстве с императорской фамилией.

Сначала русские цари действовали чисто экономическими мерами. Взять хотя бы Указ царя Федора Алексеевича «О разных монарших милостях романовским мурзам и татарам за принятие христианской веры» от 21 мая 1680 года. А до этого царь Алексей Михайлович запретил под любым предлогом передавать или продавать татарам наделы русских помещиков или крестьян.

Царь Петр применял уже и насильственные меры: земли ногайцев, не пожелавших креститься, забирали в казну. В 1712 г. Петр I упразднил поместные войска и стал создавать русскую армию по западному образцу. Татарам, как особому виду войск, в этой армии места не было. Поэтому татарские подразделения ликвидировались, а сами князья, мурзы и служилые татары начали утрачивать свое положение. 13 ноября 1713 г. вышел Указ Петра I: «Басурманам магометанской веры, за которыми есть поместья и в тех поместьях за ними крестьяне православной христианской веры, чтобы крестились конечно в полгода, а если крестится, теми поместьями со крестьянами владеть по-прежнему».

Сохранившие прежнюю веру татарские мурзы и служилые татары Указом Петра I были мобилизованы на рубку и вывозку корабельных лесов для строительства флота, правда, освобождены от платежа подушной подати.

Положение татарских мурз продолжало ухудшаться и после Петра I. Времена, когда они были единственными, кто противостоял степнякам, прошли. Татарские мурзы были приписаны к сословию казенных крестьян и в дальнейшем обложены тяжелой подушной податью.

Но значительная часть татар так и осталась в мусульманской вере. Вера для них была даром Божьим, который они несли, несмотря на тяготы, на протяжении всей своей жизни. Вот таких татар и решено было лишить наделов в Ярославской губернии и выселить из Романова (ныне это город Тутаев Ярославской области).

Служилые романовские татары численностью 128 человек, категорически отказавшиеся принять христианство, окончательно переселены были в Татарскую слободу Костромы Указом императрицы Елизаветы Петровны от 13 декабря 1760 года. Многие из переселенцев принадлежали к роду служилых ногайских мурз, и поэтому они также получали «кормовые деньги» и компенсации за оставленные в Романовском уезде поместья.

В мае 1767 г. во время путешествия по Волге Кострому посетила императрица Екатерина II, которая, как сообщали позже «Костромские губернские ведомости», повелела местному воеводе Малыгину:

«... состоящую близ г. Костромы государственную Татарскую слободу и живущих в ней татар иметь ему воеводе под собственным его смотрением и попечением и во всех касающихся их нуждах и от них прошениях разбирать ему, а кроме его никому не ведать...».

По распоряжению Екатерины II был подготовлен указ о восстановлении татарских мурз в благородном дворянском состоянии. В 1779 году, после учреждения Костромского наместничества, костромские татары вошли в разряд казенных крестьян.

В 1782 году царское правительство создает специальный государственный орган – Духовное управление мусульман, выполнявший впоследствии некоторые функции Синода. Через Духовное управление осуществлялся контроль за мусульманскими священниками. Это положило начало некоторой упорядоченности положения мусульманских служителей культа в России. А за образец был взят пример построения управленческой структуры православно-христианской иерархии.

Муфтий – глава управления и члены собрания получали жалование как государственные чиновники. Кроме того, муфтию жаловался генеральский чин. После таких реформ положение духовенства изменилось. Духовное управление выполняло некоторые функции государственного органа, в частности, с 1828 года ему вменялось в обязанность вести регистрацию рождаемости и смерти прихожан, вести бракоразводные дела, для чего был создан институт казыев.

В связи с такими изменениями в религиозной политике русского государства мусульманское духовенство оказалось самой привилегированной прослойкой татарского общества. Хотя муэдзины и муллы малых приходов, каким являлся и приход Татарской слободы, в экономическом отношении совсем не отличались от большинства крестьян, многие из них были неграмотны. Имамы и ахуны составляли среднее звено мусульманского духовенства. А муфтий, казый, ишан – относились к высшему слою иерархии.

Мечеть в Татарской слободе

Мечеть в Татарской слободе. Нач. 20 в.

По мнению И.Е. Забелина называвшего слободу «растительными клетками» города слово «слобода» происходит, скорее всего, от слова «свобода». В отличие от посадского тяглого населения, несшего различные повинности (денежные и натуральные), жители слобод, специализирующиеся, как правило, в какой-то необходимой для города работе, были освобождены от повинностей. Слобода – это особый мир, организм, имевший раньше свои правила управления. И главное из них – круговая порука, когда все отвечали за каждого. Власти сознательно шли на разрешение такого самоуправления. Легче было иметь дело со слободским начальством, а не с каждым отдельным жителем.

Основным органом власти был мирской сход, который выбирал: старосту, десятников и других лиц (в зависимости от специфики слободы). В Татарской слободе он собирался на братском дворе, находившемся у соборной мечети.

В братском дворе сидел староста, велись записи, связанные с жизнью слободы. Сюда приходили десятники, докладывавшие о состоянии дел в своем десятке дворов: о подозрительных людях, о драках, воровстве, о корчемстве – тайном изготовлении и продаже вина, игре в азартные игры, продаже табака и другом. На них было также возложено следить за тем, чтобы в летнее время не топили печей, чтобы пищу готовили на огородах в безопасных местах, чтобы по улицам и переулкам были караулы.

Дома в Татарской слободе располагались вдоль берега Волги с двух сторон главной улицы. Деревянная мечеть, открытая здесь в 1780 году, возвышалась в её середине. Это была одна из первых мечетей, открытых в центральном и северном Поволжье и северо-восточном районе центральной части России. Она издалека была заметна плывущим на пароходах по Волге. На восточной стороне слободы находилась сосновая роща, где было расположено мусульманское кладбище, которое существует и в наше время.

С 1847 года на протяжении более полувека мударрисом и затем имамом мусульманского общества в Татарской слободе являлся видный религиозный деятель Российской Империи Тухфатулла Сафаров, имевший к концу жизни более 8 государственных наград.

В 1866 году в Татарской слободе, благодаря его стараниям, было открыто медресе. Обучение в нем было бесплатным и проводилось имамом ежедневно кроме пятницы. Преподавались законы шариата, арифметика, чистописание (арабский алфавит) и языки – турецкий и арабский (чтение и письмо). Учебное заведение посещали 25 мальчиков в возрасте от 6 до 15 лет. Жена имама обучала на дому до 10 девочек законам шариата и счету.

В память 55-летней службыТухфатуллы Сафарова в духовном сане при мечети Костромской подгорной татарской слободы ( так она тогда называлась) в Костроме, в губернской типографии, была издана брошюра «Биография Ахуна Сафарова и описание местности Костромской подгорной Татарской слободы», где, в частности, говорилось следующее:

«Костромская подгорная Татарская слобода, где имеет жительство Ахун Сафаров, расположена близ самого города на востоке, это два ряда чистеньких раскрашенных домиков по отлогому живописном берегу реки Волги. Из середины слободы величаво красуется с Луной деревянная мечеть, а далее, за слободой, сосновая роща, где находится мусульманское кладбище с памятниками, что резко бросается в глаза для каждого проезжающего Волгой, и что здешние татары, живущие среди русского народа, не утратили своей религии, доброй нравственности и преданности к Белому царю. Вообще, Татарская слобода отличается чистотой и опрятностью и служит местом прогулки и экскурсий для костромичей, идущих сюда по праздникам полюбоваться местностью и житьем-бытьем татар... Они принадлежат к потомкам служилых татар, зачисленных в 1779 году в сословие казенных крестьян, из коих вышли многие дворянской фамилии, как то: Бильгильдеевы, Булатовы и другие, указывающие на свое татарское происхождение. ...»

Из этой же бошюры узнаем, что Ахун Сафаров родился в 1822 году в деревне Азеево Елатомского уезда Тамбовской губернии, воспитывался в селе Четаеве Касимовского уезда Рязанской губернии, религиозное образование получил в одном из медресе Казани. «По прошению, с приговором крестьян Костромской губернии и уезда, подгородной Татарской слободы, определен на должность учителя, т.е. Магаллимом 15 января 1847 года и, по предварительном испытании в присутствии Оренбургского Духовного Собрания, оказался быть способным: Имамом, Джамегом, Хатыном и Магаллимом, в каковых званиях, согласно отношению помянутого Собрания, Костромским Губернским Правлением Указом от 30 сентября 1849 года за No 14027 утвержден к мечети подгорной Татарской слободы Костромского уезда ». Одновременно ему было разрешено исполнять «духовные требы над нижними чинами из магометан (мусульман) во всех войсках Московского военного округа», исполнял он обязанности муллы и Нижегородского гарнизона. «Вследствие отношения Оренбургского Муфтия от 24 июня 1889 года за ревностное исполнение возложенных на него Начальством поручений, при хорошей нравственности и одобрительном поведении утвержден в звании Ахуна при той же мечети». О том, каким большим уважением и доверием мусульман и властей он пользовался, говорят его многочисленные государственные награды, среди которых: две серебряные и две золотые медали на Станиславской и Аннинской лентах для ношения на шее, две золотые медали «За усердие» на Владимирской и Александровской лентах, серебряная медаль в память императора Александра Третьего. Была также назначена ему в 1900 году «вне правил» государственная пенсия из казны по 120 рублей в год.

Заметим, что духовное воспитание Сафаров получил в Касимовском уезде, где в течение нескольких столетий в составе Российской Империи существовало самостоятельное татарское ханство, такое своеобразное государство в государстве. Основано оно было в середине 15 века ханом Касимом, который состоял на службе у великого князя Василия Васильевича и участвовал в походе против Шемяки в Костроме. Как известно, галичский князь Дмитрий Шемяка боролся за великокняжеский престол, но проиграл, а Касим получил в удел Городец Мещерский на Оке и положил начало Касимовскому ханству (ныне город Касимов Рязанской области).

Мечеть в Татарской слободе. Нач. XX в.

В 1906 году Тухфатулла Сафаров был с почетом освобожден от должности (по болезни). По этому случаю имеется подписанная Костромским вице-губернатором резолюция от 19 апреля 1906 года:

«Согласно составленного и надлежаще проверенного и утвержденного приговора крестьян домохозяев Костромской подгорной Татарской слободы от 4 декабря 1905 г. и медицинского свидетельства Врачебного отдела Ахуна Муллу мечети той слободы Тухфатуллу Сафарова по болезни уволить от занимаемой должности, а на его место назначить согласно избранию тех же крестьян, а равно согласно отношению Оренбургского Магометанского Духовного Собрания от 13 минувшего марта No1421 о неимении препятствий к утверждению в помянутой должности муэдзина той мечети Хасамутдина Абызова, о чем и объявить им и крестьянам слободы через Костромское уездное полицейское управление и уведомить Оренбургское Духовное Магометанское Общество»

(ГАКО.Ф134,оп.б-ш,No4804).

25 апреля 1906 года распоряжением Костромского губернского Правления Хасамутдин Абызов был утвержден в должности муллы мечети Костромской подгорной Татарской слободы. 28 августа 1908 года Хасамутдин Абызов был возведен в почетное звание Ахуна. При этом он произнес клятву, вот ее текст на русском языке (к сожалению, документ, хранящийся в Государственном архиве Костромской области, немного обгорел, как, впрочем, и некоторые другие используемые документы):

«Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь в том пред святым его Алкораном в том, что ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, своему истинному и Всемилостивейшему Великому ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Всероссийского престола Наследнику Царевичу и Великому Князю Алексею Николаевичу верно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови и все к высокому ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА самодержавству , силе и власти принадлежащие ...и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по нашему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять и притом по крайней мере старатися споспешествовать к ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может; о ущербе же ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА интересе, вреде и убытке, как скоро в том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тратися и всякую вверенную тайность крепко хранить буду и поверенный и положенный на мне чин, как по сей генеральной, так и по особливой, определенной и от времени до времени ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Именем от предустановленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам, надлежащим по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, как верному ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА подданному благопристойно есть и надлежит и как я пред Богом и судом его страшным в том всегда ответ дать могу; как суще мне всевышний Бог душевно и телесно да поможет. БИЛЛАГИ, ВАЛЛАГИ, ТАЛЛАГИ. В заключение же сей моей клятвы целую слова святого Алкорана. Аминь»

(ГАКО.Ф.134, оп. б-ш, No 4804 ).

Во время приезда в Кострому на празднование 300-летия Дома Романовых в мае 1913 года императора Николая II в губернаторском саду его приветствовала депутация от населения Татарской слободы, состоящая из трёх лиц: муллы мечети Миргазиза Забирова, сельского старосты Татарского общества Мюхтяхудина АюповаКосмасова и Алея Сейфуллина Маметева. Миргазиз Забиров преподнёс императору хлеб-соль и выразил чувства татарского населения в следующих словах:

«Ваше Императорское Величество! Великое счастье пало на долю нас, представителей от крестьян-мусульман подгородной Татарской слободы, Гридинской волости, встретить Вас, Ваше Императорское Величество, с хлебом-солью и выразить Вам, наш великий государь, наши верноподданнические чувства беззаветной преданности и беспредельной любви к Вам и Вашему августейшему семейству, и всей родине нашей матушке России».

В многовековой летописи Татарской слободы были разные страницы – и радостные, и печальные. В 1873 году произошел большой пожар, и слобожане вынуждены были просить помощи у самого губернатора.

«15 мая 1873 года.

Его Превосходительству Господину Костромскому Губернатору Сельского старосты Татарской слободы Курамши Адыльшина

Покорнейшее Прошение

С 4 на 5 число сего месяца Татарская слобода почти вся выгорела, вместе с мечетью осталось всего 15 домов уцелевшими... После пожара покорнейше просим Вашего Превосходительства восстановить селение по новым планам и прислать инспекторного чиновника для составления плана для нашего селения... »

(ГАКО, Ф.134, оп.11, д.84).

При помощи властей, но главным образом благодаря трудолюбивым жителям слобода была, что называется, возрождена из пепла. Мечеть, как отмечалось в прошении старосты, в огне не пострадала, но также требовала ремонта. И вот в конце 19 века, через сто с лишним лет после постройки, она была значительно подновлена. В Государственном архиве Костромской области хранится «Дело об исправлении деревянной мечети в Костроме Костромского губернского Правления строительного отделения». Начато оно 28 июля 1897 года, закончено 25 октября того же года

(Ф. 137, оп 2).