Полоскательные предприятия

  Лето для костромских прачек – самая благодатная пора! Женщины бельевого промысла «мыли» бельё на специально устроенных лавах, с плотов и случайных, пригодных для дела приречных сооружениях.

 В пору ледостава и ледохода полоскательное ремесло замирало, и кошельки дам санитарного промысла совершенно тощали. Весной, во время остановки льда, на реках можно было видеть отдельных отважных баб, с риском для жизни моющих бельё средь ледовых глыб. В период ледостава таких попыток полоскальщицы не совершали.

 В начале зим, когда лёд набирал достаточную прочность на Волге и реке Костроме, там устраивались полоскательные места. В Костромской губернии в зависимости от местности они назывались по-разному: в Костроме – платьемойни,  Галиче – портомойни, в других уездах – бельемойни.

 Сооружали надлёдные приспособления арендаторы. Арендатор – это предприимчивое лицо, которое выиграло торги в городской управе. Если сумма, предложенная участником торгов, удовлетворяла запросам города, то с ним заключался контракт на определённый срок – от года до пяти лет.

 В Костроме арендаторы ладили три вида платьемоен. Тёплая – длинный бревенчатый дом с окошками, внутри которого имелась прорубь с деревянным настилом вокруг; холодная – тесовый сарай с прорубью и настилом, и наконец, просто холодная – обыкновенная открытая прорубь, огороженная вешками, чтобы какой-либо подвыпивший легковой или ломовой извозчик не свалился в бельевую прорубь. Впрочем, вешки защищали мало.

За пользование первыми двумя видами стиральных мест взималась плата. Арендатор согласовывал её с городской управой. В XIX веке, например, она составляла от одной до шести копеек за одну бельевую корзину, в зависимости от объёма корзин. Сумма весьма значительная и не всякому обывателю по карману. К услугам последних арендатор предоставлял открытые проруби.

Городское самоуправление в лице думских гласных вело разговоры об общественных (бесплатных) стиральных устроениях ещё с 70-х годов XIX века, но увы, дело народных платьемоен так и осталось в руках арендаторов.

Выстиранное бельё, как известно, имеет не малый вес, и в связи с этим у обывателей возникали трудности по доставке его к местам мытья. Горожанам, жительствовавшим вдали  от рек, полоскание белья обходилось весьма   недёшево.  Поэтому они не нанимали извозчиков, а привлекали к делу зимогоров, болтающихся без работы и пьянствующих, которые на   грузовых санках доставляли многопудовый бельевой груз к рекам и назад к домам. Малоимущие горожане сами впрягались в санки.

Арендатор, согласно действующим правилам, должен был содержать полоскательное дело «в надлежащем порядке». Это означало очистку   прорубей от льда, устройство удобных и безопасных подходов к прорубям при основном условии – соблюдении общественного благочиния. Но арендаторы имели на своё предприятие   особый взгляд: употреблять в дело как можно меньше средств.

На берегах рек против платьемоен в силу очередей собиралось весьма значительное общество городских «стиральных дам». Общество пёстрое по составу: хозяйки, кухарки, прислуга, профессиональные прачки. Этот женский береговой сход напоминал базар, в самых худших его проявлениях, а если говорить точнее –  полный хаос.

Смотрители за порядком, нанятые арендатором за небольшую плату (они же собирали деньги с пользователей прорубями), находились в постоянном подпитии (мороз, непогодье к тому располагали), связываться со скандальными бабами избегали. Урезонить крикливых  женщин, выясняющих, кто первый в очереди, мог только полицейский страж. Он с нарушителями общественного благочиния разбирался  быстро: кто не унялся – получи трёхрублёвый протокол! Страж удалялся, а береговой женский хаос восстанавливался.

Внутри закрытых платьемоен порядок тоже был редким явлением. Бабам всегда не хватало простора, здесь постоянно царила толкотня, переходящая в драки. В результате разборок  некоторые стиральные дамы совершали прорубные купания.

Такое положение в зимних полоскательных местах сохранялось до самой революции, а затем оно плавно переместилось в новую социальную эпоху.